Камиль Зиганшин

От Арарата до Олимпа – путь к миру

ПРЕДИСЛОВИЕ

Как известно, существовавшая в Античной Греции традиция зажжения Олимпийского огня была реанимирована по инициативе Германии в 1936 году в преддверии Берлинской Олимпиады, то есть через 40 лет после возрождения олимпийских игр в Афинах. Более того, даже расширена: 3000 лучших бегунов несли Олимпийский огонь из Греции в столицу Германии.

После первых Детских Международных Игр, являющихся, как и Универсиады, прообразом Олимпийских Игр для школьников, состоявшихся в 1968 году по инициативе Словении, уже прошло более 40 лет, и настала пора заложить не менее красивую традицию, которая украсила бы и этот Всепланетный спортивный праздник ребятни. Она как-то сама собой неожиданно вызрела в моей голове и получила поддержку Президента Республики Башкортостан Рустэма Закиевича Хамитова и Русского географического общества. В чём её суть?

Из Писания и ещё более ранних свидетельств шумеров, явствует, что история современной цивилизации начинается с горы Арарат, к которой причалил Ноев ковчег во время Всемирного потопа, а история Олимпийских Игр - с горы Олимп (обители главного бога Античной Греции Зевса и Прометея, подарившего людям огонь) и Олимпии, в которой древние эллины, заключив перемирие, проводили раз в четыре года спортивные состязания на которых выявляли своих олимпиоников*. В результате сопоставления этих фактов истории было принято решение совершить восхождение на столь знаковые для человечества вершины с флагом Детских Игр, а перед открытием лучшим юным спортсменам пронести его по аналогии с эстафетой олимпийского огня как символ мира и дружбы по улицам города Уфы.

Для реализации этого замысла запланированы под эгидой Русского географического общества две экспедиции. Первая - на гору Арарат(5137 м), вторая - на гору Олимп (2917м) и в городок Олимпию. На библейской горе флаг VI Международных Детских Игр уже побывал при непростых обстоятельствах. Рассказ об этом, проиллюстрированный фотографиями, вы можете прочитать ниже.

*Всего с 776 г. до н. эры по 394 год н. эры, когда римский император Феодосий I запретил игры «как пережиток язычества», было проведено 293 Олимпиады! В них, кроме чистокровных эллинов, в порядке исключения участвовали и представители соседних стран. Например, Александр Македонский, победивший в беге, и римский император Нерон, победивший в гонках на колесницах. А среди эллинов были не только лучшие атлеты греческих городов, но и учёные, мыслители. Так Пифагор стал олимпиоником (олимпийским чемпионом) в кулачном бою.

ВАН

После того, как предложение во время открытия VI Международных Детских Игр провести эстафету юных спортсменов по улицам города Уфы c флагом, побывавшим на библейской горе Арарат и обители античных богов горе Олимп, было одобрено Президентом Республики Башкортостан Хамитовым, отступать было некуда – собираем с Кириллом Кузнецовым, действительным членом Русского географического общества, бывалым альпинистом и моим давним другом, рюкзаки и идём покупать билеты.

До Арарата проще всего добираться через Стамбул. Далее на выбор два равнозначных варианта: либо в город Ван, либо - Карс. Отдали предпочтение Вану, чтобы иметь больше времени для знакомства с древней столицей Армении городом Ани, расположенным в сорока километрах от Карса.

Столица Турции порадовала умеренной температурой: после 34-х градусной жары в Уфе 25 градусов в Царьграде казались бодрящей прохладой. Стыковка с рейсом на Ван получилась в притирку: почти бегом переходя по длиннющим переходам из международного терминала в терминал местных авиалиний, мы едва поспели к завершению регистрации.

Второй час летим на «Боинге» вдоль Турции от её западной оконечности до восточной, граничащей с Грузией, Арменией, Азербайджаном и Ираном. За иллюминатором самолёта видна бурая безжизненная равнина, взъерошенная голыми хребтами. По ним серыми призраками ползут тени кучевых облаков. Воздух над землёй мглистый, в мутной дымке. Выше молочных клубов он светлеет, становясь прозрачным, далеко просматриваемым.

Вот в кайме выжженных полей (зелени не видно даже у берегов) свинцово заблестело крупнейшее в Турции и четвёртое в мире высокогорное озеро Ван. Над ним ни облачка. Удивило то, что его гладь не бороздили ни пароходы, ни яхты, ни даже лодки. С севера тем временем на нас надвигалась мрачная безжизненная громада вулкана Сипан (4053м) с небольшими прожилками снега вдоль кратера. Значит, скоро и Ван появится.

Бело-розовый, с черепичными крышами, довольно крупный (400 тысяч человек) город вопреки ожиданиям утопал в зелени.

ДОГУБАЯЗЕТ

Чтобы попасть на Арарат, сначала следует приехать в уютный, численностью в 65 тысяч человек, город Догубаязет, увековеченный Валентином Пикулем в романе «Баязет». Именно здесь находятся туристические фирмы, имеющие лицензию на оформление пермита (разрешения) на восхождение с непременным проводником из числа местных курдов. «Маршрутки» к нему с ванского автовокзала отправляются каждый час. Мы подошли столь удачно, что выехали буквально через пару минут. Посреди дороги сошли, чтобы полюбоваться и сфотографировать довольно крупный и мощный водопад Мурадие. Вид сотен тонн воды, ежесекундно с глухим рокотом низвергающейся с отвесной стены, завораживал. Любуясь тугими, искрящимися клинками, беспрестанно вонзающими свои жала в каменную чашу, я настолько отрешился от всего, что мы опоздали на следующий рейс, но полученное от этого грандиозного зрелища наслаждение стоило того.

Аулы, что мы проезжали, все на одно «лицо»: приземистые, сложенные из камня сакли с плоскими крышами. Во дворах высокие «пирамиды» и «поленицы», выложенные из кизяка. В связи с отсутствием леса он здесь единственный вид топлива для приготовления пищи и источник тепла для обогрева жилища в холодный период. Курды, чтобы не утруждать себя, «кирпичи» формуют не в жестяных формах, как в былые времена в Башкирии, а просто нарезают квадратики из пластов навоза, перемешанного и высушенного прямо на земле. Где-нибудь на краю двора обязательно стоит «погреб» - полусфера, выложенная из камня обмазанного навозом, или сложенная из одних кирпичиков кизяка. Это сооружение играет у курдов роль погреба: в здешних горах яму не выкопать. Летом в нём прохладно, а зимой тепло.

Пока ехали не уставали восхищаться качеством покрытия и шириной дороги. Вроде, граница рядом, и движение вялое – одна машина на километр пути, а асфальт положен так, что не шелохнёт, да ещё по две полосы в обе стороны. Похоже, турки уже до того «зажирели», что могут позволить себе подобную роскошь. Молодцы!

Перед Догубаязетом пересекли лавовое поле, представляющее собой многослойные нагромождения из бурых комьев застывшей магмы. За ним на десятки километров простиралась холмистая впадина, упирающаяся вдали в Арарат. Похоже, что осадков тут выпадает немало: пологие увалы в тучном травостое, который как раз сейчас повсеместно дружно косят. Так как в Турции сенокосилки дисковые, скошенная трава ложится не валками, как у нас, а складывается раздельными кучками, которые, как мне показалось, легче складывать в стога. Повыше в предгорьях пасутся под охраной свирепых кавказских овчарок многочисленные отары овец. (Волков здесь тоже хватает). Зерновых полей не видно: почва бедновата.

Судя по тому, что на пустующих землях у автострады разбиты палаточные лагеря, а рядом возводятся капитальные дома, и эти земли, принадлежавшие, кстати, до 1917 года России, активно заселяются. У нас деревни на периферии сходят на нет, а тут, наоборот, новые строятся! Но турки, похоже, до сих пор не чувствуют себя в этом крае полновластными хозяевами: на господствующих высотах стоят наблюдательные вышки, под ними бетонированные огневые гнёзда, танки. Вдоль дорог через каждые 20-30 километров хорошо укреплённое войсковое подразделение с самоходными пушками и бронемашинами под навесом. По всей видимости, центральной власти не дают покоя свободолюбивые курдские группировки и, возможно, она до сих пор опасается праведного возмездия северных соседей.

Дорога взлетела на последний увал и перед нами разом открылись и панорама города, и гора в сизой дымке. Отсюда она уже хорошо видна. Правда, пока только наполовину – верхняя часть скрыта грудой брюхатых туч.

Догубаязет по численности населения небольшой городок (59 тысяч), но людей на улицах толчётся, как в мегаполисе в час пик. Он построен на месте одной из тринадцати исторических столиц Армении – древнеармянского города Аршакаван.

Обойдя три туристические фирмы, заключили договор на восхождение с директором «Арараттрека» Мусой Салтиком. Мы отдали предпочтение этой компании потому, что Муса хорошо знает русский язык: выучил, пока работал в Москве. Кстати, в самой известной здесь туристической компании (директор - курд по имени Хаккан) мы встретили двух французских учёных, которые уже несколько месяцев занимаются поисками Ноева ковчега. К сожалению, от общения с нами они стремительно уклонились.

Главная достопримечательность города - дворец-крепость курдского эмира Исхак-Паши, расположенный на скалистом утесе в километрах шести от центра. К нему ведёт крутой серпантин асфальтовой дороги. Подниматься решили на маршрутке, а спускаться - пешим ходом, чтобы получше разглядеть и постараться сфотографировать военные укрепления и боевую технику, стоящую у дороги.

Строительство дворца, сочетающего армянский, грузинский, персидский, сельджукский и османский архитектурные стили, было начато в 1685 году, а завершено ровно через сто лет. Он является вторым по сложности после султанского дворца Топкапы административным зданием Османской империи. Комплекс состоит из 366 помещений, включающих в себя бани, огромные гаремы, библиотеку, открытые террасы, бесчисленные подвалы, а также водопровод и канализационную систему. В нём впервые в мире была задействована система центрального отопления. Во времена русско-турецкой войны крепость неоднократно занималась нашими войсками и оставлялась под давлением западной дипломатии. Самый богатый трофей былых побед русского оружия сейчас можно увидеть в Эрмитаже. Это золотые пластины, покрывавшие парадные ворота чертога.

На почти вертикальных склонах соседнего хребта видны отдельные фрагменты древней Урартской цитадели. В лучах вечернего солнца вся эта колоритная, красноватая панорама живо напоминала марсианский пейзаж. Пока бродили по просторным залам с каминами и террасам, Кирилл познакомился с группой молодых голландцев. У них обнаружилось много общих интересов и тем для общения. В итоге договорились, что он до вечера для языковой практики остаётся с ними, а я отправляюсь вниз самостоятельно.

Когда боковой отрог остался позади, справа открылся великолепный вид на седоголовый Большой Арарат и стоящий рядом Малый. Запечатлев эту красоту, зашагал дальше.

Дойдя (несколько сердобольных водителей останавливались и предлагали подвезти) до войсковой части, с изумлением обнаружил, что её территория до предела забита военной техникой. Теперь понятно, почему за колючей проволокой по всему периметру через каждые сто пятьдесят метров вышки с часовыми.

По другую сторону дороги простирался большой учебный полигон. Камуфлированные будки, брустверы, окопы, огневые гнёзда, амбразуры, обложенные мешками с песком и такие же смотровые вышки. Между этими сооружениями с рёвом носилось в пыли несколько раскрашенных под цвет местности машин с автоматчиками. Похоже было, что я угодил на военные учения. Для полноты картины недоставало стрельбы и взрывов.

Я понимал: в этой ситуации фотографировать нежелательно и прикрыл фотоаппарат полой жилетки. Пройдя с полкилометра, обратил внимание на навес, из которого заманчиво торчали стволы пушек. Пост, обложенный мешками с песком, был пуст, и я быстро вскинул фотоаппарат. Не успел приблизить картинку, как из амбразуры высунулся солдат с карабином и что-то грозно прокричал. Я перепугался (Вдруг стрелять начнёт – обстановка-то почти боевая!) и руками показываю: «Извини, друг. Не знал, что нельзя фотографировать» и поспешно убрал свой «саnon» в сумку. Продолжая вышагивать одеревеневшими ногами, стараюсь сохранять беспечный вид, хотя нутром чую, что этот опрометчивый поступок добром не кончится.

Через минуты три слышу: машина сзади нагоняет и за мной потихоньку урчит сзади. Тут уж я совсем струхнул. Ну, думаю, загребут сейчас для выяснения личности и неизвестно чем всё это обернётся. От мысли, что Арарат может накрыться, мне стало совсем тоскливо, но иду, вида не подаю, что встревожен. Наконец, чёрная машина обогнала меня и встала. Офицер в открытое окно просит подойти. Интересуется на ломаном английском, откуда я и чем занимаюсь тут. Потом попросил включить фотоаппарат и показать, что я нафотографировал. Я включаю «показ» и протягивая к нему дисплей, успеваю пару раз нажать на кнопку. Это меня спасло: на экране была фотография дворца Исхак-Паши. Я пролистал ему несколько кадров с его впечатляющими видами. На снимке зала, у которого стояла табличка с надписью «GAREM» (гарем), офицер многозначительно хмыкнул. Переговорив с кем-то по рации, он ткнул в сторону части и сказал: «No foto! If foto, you have strong problems!» Я понимающе закивал. На том и расстались.

Когда страх отпустил, меня вдруг зло взяло… Всё равно, думаю, щёлкну! Впереди за дорогой начиналась какая-то стройка. Пройдя метров двести, я, делая вид, что фотографирую новый дом, углубился на заставленную стройматериалом площадку. Зайдя за удобно стоящую бетономешалку, сделал, приблизив по максимуму, несколько снимков. Особенно удачно вышел бетонный дот со стоящим рядом танком, очень похожим на наш Т- 80.

АРАРАТ

10 июля 2012 года. Под утро меня разбудил резкий протяжный крик. Спросонья я не сразу сообразил, что это на стоящем рядом минарете включился магнитофон и голос муэдзина, восхваляя через четыре мощных колокола аллаха, призывал горожан на утреннюю молитву.

Сегодня приступаем к реализации главной цели экспедиции – восхождению на Арарат, являющемуся самой высокой горой в мире по относительной высоте: у него расстояние от подножия до вершины равно 4365 метров, в то время как относительная высота Эвереста почти на километр меньше.

Арарат, в сущности, представляет собой два стратовулкана, находящихся в десяти километрах друг от друга, с площадью основания 1200 километров: спящий Большой Арарат (5137м) и потухший Малый Арарат (3896м), связанный с Большим зубчатой седловиной. Последние извержения здесь были зафиксированы в 1840 и 1887 годах. Тогда густая лава завалила деревню Акори и монастырь Св. Акопа на северо-восточном склоне. Любопытно, что на Малом Арарате до революции была российская пограничная застава. Сейчас в чреве этой горы находится тщательно охраняемый секретный военный объект. Вплоть до июня 2012 года, когда на неё нелегально поднялись и обнаружили много интересного альпинисты из Башкирии (три мастера спорта: Тимур Гильмутдинов, Валера Веденеев и заслуженный путешественник России Сергей Новосёлов), здесь никто из иностранцев не бывал.

К обеду Мусса завёз нас с Кириллом на высоту 2200 метров. Здесь у деревушки Але нас ожидал проводник: молодой чернявый курд Дауват. Русский он не знал, но английским владел сносно. Это обнадёживало. С ним был мерин по кличке Мустафа. Дауват быстро сложил в перекинутые через седло вьючные сумы провиант, газовые баллоны и часть снаряжения, включая котелки, кошки и трекинговые палки, взял в руку уздечку и зашагал вверх. Закинув полегчавшие рюкзаки за спины, мы трогаемся следом.

Безлесые склоны Арарата поднимаются зелёными террасообразными уступами, особенно широкими на высоте 3000 метров. На них эффектно белеют конуса палаток чабанов. Чем выше поднимались мы, тем гуще и сочнее становилась трава, растущая между хаотично разбросанных вулканических бомб, и тем чаще встречались отары, охраняемые мощными, драчливыми кавказскими овчарками.

Шли размеренно, не торопясь, так называемым «гималайским шагом»: нога, прежде чем опустится, как бы зависает на какое-то время над землёй: это способствует минимизации энергозатрат и максимально быстрой перестройке организма к работе в условиях нарастающей нехватки кислорода. Снизу то и дело доносились громкие хлопки. Я не сразу понял, что это разрывы снарядов: артиллеристы работали по учебным целям. Точно такие мне доводилось слышать в детстве, когда отец служил на Дальнем Востоке.

Погода, как это часто бывает в горах, менялась каждые полчаса. То светит солнце, то льёт дождь. То штиль, то порывы ветра норовят с ног свалить. Когда дождь усиливался, Дауват сворачивал к палаткам пастухов. Гостеприимные хозяйки (мужчины на пастбище) тут же освобождали место на кошме и наливали чай.

На высоте 3200 метров разбито несколько альплагерей. Один из них, состоящий из двух капитальных шатровых палаток, принадлежал Мусе. Рядом расчищены от камней места для палаток горовосходителей. Поставив свою, сходили к снежнику за водой, приготовили омлет, через силу поужинали («горняшка» стала проявляться) и легли спать.

К штурмовому лагерю вышли в 9 утра. Едва заметная тропа, поднимаясь по усеянной громадными обломками, ложбине, ограниченной мореными надолбами, траверсировала среди хаоса камней бесконечной змейкой. Белый купол вершины никак не хотел приближаться. Зато панорама ширилась с каждым шагом. Отсюда ещё очевидней становилась беспредельность подступающей к вулкану впадины.

Удивляло, что воздух даже на высоте 3500 метров грязный. Промышленных объектов в этом регионе нет, а посторонних частиц в атмосфере с избытком. В Южном полушарии такого не наблюдается: воздух одинаково чистый как у земли, так и на высоте. Становилось всё холоднее и ветренее. Где-то в районе 3700 метров появились первые языки снежников. Под ними громыхала по камням тающая вода. Тут тропа из ложбины перебиралась на гребень обрывающийся справа в боковой кратер. В нём с рыхлых стенок то и дело срывались и, скатываясь, грохотали валуны разных размеров. Вершина, дразня нас, то открывалась, то исчезала в наползавших тучах. Когда на наш караван наезжал заплутавший клок, видимость падала до пяти метров. Идти становилось опасно, и Дауват объявлял перекур. Они с Кириллом жадно затягивались сигаретой, а я отходил подальше, дабы не вдыхать табачную вонь. (Как можно в горах курить?!)

Лагерь разбили на высоте 4100 метров на крохотных пятачках между черных, блестящих как крыло ворона, глыб. Поскольку в скальный грунт железные колышки не забьёшь, оттяжки пришлось крепить за камни. Ближе к вечеру, когда налетел шквалистый ветер, часть камней под его натиском «поползла». Пришлось выйти и перевязать оттяжки к более массивным глыбам. Дауват освободил вьючные сумки и развернул мерина мордой в сторону дома. Понятливое животное радостно затрусило по каменистой тропе вниз – там тучная трава, родной табун!!!

Чуть выше на 4200 метров развернули лагерь иранские альпинисты. Очень симпатичные ребята: доброжелательные, организованные, всё время дружно скандируют какие-то весёлые кричалки, одновременно ритмично хлопая в ладоши. У них за проводника мускулистый, подвижный, как ртуть, курд Бурхан. Он мне не понравился с первого взгляда: глаза наглые. Последующие события подтвердили, что интуиция меня и на этот раз не подвела.

Восхождение Дауват наметил на час ночи. К этому времени погода обычно стабилизируется и может продержаться до полудня. Но около девяти вечера (уже стемнело), небесные хляби разверзлись, и на нас обрушился ливень, скоро перешедший в град. Туго натянутый ветром тент палатки постепенно леденеет и непрерывный барабанный бой по нему достигает такой силы, что нам с Кириллом приходилось общаться, крича друг другу прямо в ухо. В одиннадцать вечера заглянул озабоченный проводник и сказал, что мы можем спать: в такую погоду на гору идти нельзя.

Утро озадачило тишиной, особенно удивительной после недавнего буйства стихии. Мерное посапывание Кирилла её только подчёркивало. Я попытался сесть, но ткнулся лицом в покрытый инеем капрон. Оказывается, односкатный тент придавило снегом к земле так низко, что мне пришлось сначала стряхивать его ударами изнутри, а, выбравшись наружу, ещё и откапывать заваленные края. Спасибо швейной фабрике, что сшили палатку способную выдерживать такие нагрузки. Хотя солнца не было, свежевыпавший снег слепил глаза до боли. Пришлось надеть тёмные, с боковыми «шторками» очки.

Дауват уже сварил кашу, и мы перешли в его просторную каркасную палатку завтракать. Слышим сверху голоса, хруст снега. Выглядываем: это Бархан со своей командой сквозь туман спускается. Бороды и усы в инее. Идут шатаясь. У одного замотанная шарфом рука висит поперёк груди на привязи. На ногах другого рукава от куртки, крест на крест, словно лапти, перевязанные верёвками. Дауват что-то резкое сказал Бурхану. Тот, не оглядываясь, огрызнулся и прошёл вниз. Наш проводник перебросился с иранцами несколькими фразами и вернулся, что-то эмоционально бормоча под нос (судя по интонации, курдские ругательства). Кирилл, хорошо владевший английским, расспросил, что произошло.

Оказывается, Бурхан, чтобы не тратиться на лишнюю днёвку, всё же повел свою группу ночью к вершине. Дошли до неё или нет, иранцы в плотной облачности так и не поняли. А при спуске их подстерегла серия ЧП. Один, не удержав на груде обломков равновесие, упал и, похоже, сломал руку. Второй угодил в присыпанную снегом трещину. Его верёвками вытащили, но без ботинок – они застряли между камней. Третий, до того обессилил, что решился на смертельно опасный трюк: проехал часть склона на пятой точке и, не сумев затормозить, влетел в камни и разбил лицо, порвал брюки. Так за жадность одного расплачиваются другие. Хорошо, что живы остались. После столь убедительной наглядной демонстрации / неоправданности риска /того, что гора не терпит легкомысленного отношения к себе, мы прониклись к нашему молодому проводнику ещё большим уважением.

Днём, когда туман ослаб, для разминки поднялись с Кириллом на метров 150 и спустились по своим же следам: в движении ускоряется акклиматизация. Чувствую себя великолепно! Наблюдалась лишь лёгкая одышка при нагрузке, но это на такой высоте естественно. Сама вершина по-прежнему в облаках. Внизу, сквозь периодически возникающие разрывы видим зелёное подножье горы. Там ясно! И чего это тучи любят именно вершину Арарата?!

Дауват, заметив, с какой тревогой я поглядываю на проползающие над нами разлохмаченные тучи, сочувственно разводит руками. Чтобы как-то успокоить показывает на коробку с продуктами: мол, не волнуйся, еды с запасом, а погода рано или поздно наладится. Я согласно киваю. Жизнь смолоду научила меня: победа в шаге от поражения! Главное найти силы и терпение сделать его и верить, что всё устроится в лучшем виде.

В том, что мы «застряли» на отметке 4100, есть и плюсы: организм успеет идеально адаптироваться к нехватке кислорода. Мне за прошедшие сутки и так заметно полегчало. Сегодня исчезли последние признаки горной болезни. Даже аппетит восстановился. В обед первый раз попросил добавки.

Под вечер из серого войлока посыпала мелкая крупка. Стало подмораживать. Снег и ветер усилились. Вдобавок округу стали сотрясать раскаты невидимой грозы. Всматриваюсь в вихрящуюся муть в надежде увидеть разряд молнии, но облачность такая плотная, что не улавливаю даже намёка на отсвет вспышки. Почти после каждого раската в кратере начинали грохотать камнепады. В общем, стало совсем «весело»: всё вокруг гремит, грохочет, катится, а тебя от всего этого защищает лишь два слоя капрона. В голову полезли самые дурные мысли. Пытаюсь отогнать их.

На ужин Дауват приготовил своё фирменное блюдо: мешанину из мелконарезанной колбасы, сыра, яиц и вермишели. Я с огромным удовольствием умял две полные миски.

Гора, похоже, услышала наши молитвы, сжалилась, разогнала разбушевавшуюся компанию, и небо над нами открылось. Высыпали яркие, словно начищенные щёткой, звёзды. Они сияли так близко, что захотелось протянуть руку и потрогать их. Из-за заснеженного склона кокетливо выглядывал острый кончик месяца. Мы сразу приободрились. Дауват попросил разбудить в полночь. Если погода не испортится, то в час ночи выйдем!

Нам с Кирюхой, поскольку днём несколько раз кемарили в полузабытьи, спать не хотелось, и оставшиеся три часа мы азартно сражались при свете налобных фонариков в дорожные шахматы. Кирилл, имея ранг кандидата в мастера спорта, дабы уравнять шансы, играл без ферзя и офицера. Атаки протекали в острой, бескомпромиссной борьбе, но в итоге мне удалось победить всего один раз: искушённый противник разгадывал все мои планы на несколько ходов вперёд. Не зря Кирилла регулярно приглашают на международные шахматные турниры!

Выглянув в назначенное время из матерчатого жилища, мы облегчённо вздохнули: в чёрной бездне, усеянной мелкими жемчужинами, по-прежнему ни единой тучки, а далеко-далеко внизу жизнерадостно перемигивается тысячами огней Догубаязет. Погода для восхождения просто идеальная! Правда, ощутимо щипал мороз. Наши радостные возгласы разбудили Даувата. Уже в 1 час 10 минут мы поднимались при свете фонариков по узкому гребню, заваленному огромными глыбами и свежевыпавшим снегом, к смутно белеющей в призрачном свете полумесяца вершине Большого Арарата. Через метров двести вынуждены были одеть кошки: начался натёчный лёд. Ботинки постоянно предательски скользили, а коли сорвёшься, то кувыркаться вниз долго. Воздух стал потихоньку сереть. Вскоре я отключил свой «прожектор».

На высоте 4800 метров вышли на плотный фирн, и подниматься стало значительно легче. Шаг – вдох, шаг – выдох. Этому простому правилу меня научил Костя Мержоев, с которым я в прошлом году проехал и прошагал по вулканам от Аляски до Огненной Земли. Сейчас он с ребятами обследует вулканы на островах Папуа-Гвинеи.

Время в горах течёт по особым законам. По внутренним ощущениям я полагал, что миновал всего час, но стрелки хронометра показывали пять утра, т.е. прошло почти четыре часа. На востоке из-за горизонта уже проклюнулось солнце. Мы его ещё не видели, но когда оборачивались назад, то наблюдали необычное, фантастическое зрелище: Арарат накрыл Турцию гигантской тенью в виде вытянутого треугольника. За его пределами во всю светит солнце, а внутри царит мрак. Что-то грозное и символичное было в том явлении. Мне даже показалось, что Арарат, таким образом, как бы мстит Турции за вырезанных почти сто лет назад проживавших здесь армян.

Гребень вывел нас на обширное, слегка выгнутое плато, покрытое вечными льдами и упиравшееся в яйцеобразный купол – высшую точку Большого Арарата. Перламутровый скол по краю свидетельствовал о многометровой толщине глетчера. В этот момент мы увидели и давно взошедшее светило. Наросший на бороде и куртке за время подъёма куржак, на солнце стал быстро испаряться. Уже через несколько минут от него и следа не осталось.

Где-то посреди плато я вдруг явственно ощутил под собой контуры Ноева ковчега. Настолько явственно, что мне даже стало как-то неловко ступать на этот внезапно возникший фантом: каждый шаг представлялся кощунственным попранием библейского образа. Через несколько десятков метров «видение» также внезапно исчезло. Анализируя сейчас в спокойной обстановке этот феномен мне представляется весьма логичным предположить, что примыкающее к вершине плато - идеальное место для причала к показавшемуся из воды островку. Даже странно, почему ковчег ищут на склонах горы и альпийских лугах, тогда как из Библии явствует, что семейство благочестивого Ноя с несчётными тварями во время Всемирного Потопа, устроенного Богом, разгневавшемся на погрязших в грехах людей, семь месяцев и семнадцать дней плавало не находя земли, пока не причалило к обнажившейся макушке/ вершине Арарата. Из этого очевиден вывод, что ковчег пристал именно к вершине, а не к склону горы. Конечно, всё это требует практических доказательств, но сам ход мысли, мне кажется обоснованным и не противоречащим Писанию.

Первые упоминания об этом судне датируются V веком до н. э. Средневековые путешественники тоже писали о том, что видели останки ковчега. Так в XIII веке итальянский купец и путешественник Марко Поло в своём практически документальном повествовании «Путешествия венецианца Марко Поло» сообщает:

«… Вы должны знать, что в этой стране Армении, на вершине высокой горы покоится Ноев ковчег, покрытый вечными снегами, и никто не может туда, на вершину, забраться, тем более, что снег никогда не тает, а новые снегопады дополняют толщину снежного покрова». (Хоть и купец, а как изящно излагает!)

Позже, в 1840 году турецкая экспедиция обнаружила на горе Арарат, выступающий из ледника деревянный каркас судна коричневого цвета, размеры которого совпадали с теми, что указаны в библейском тексте: 300 локтей длины, 50 ширины и 30 высоты, т. е. 150, 25 и 15 метров. Эти исторические свидетельства так же подтверждают предположение, что ковчег скрыт в толще глетчера.

На крутую, похожую на девичью грудь маковку поднялся по льдистому насту вслед за ребятами так легко и быстро, что даже удивился: не ожидал от себя такой прыти! Посмотрел на часы: было 6 часов 40 минут. Выходило, что подъём с 4100 метров до 5137 метров занял 5 часов 30 минут. Результат средний, но меня он устраивал.

Наивысшую точку Большого Арарата обозначал длинный металлическим шест, частично покрытый десятисантиметровым слоем изморози. Подойдя к нему, мы вздели руки и, восторженно вопя: «Гип, гип ураа-а-а! Спасибо Арарат, что разрешил подняться! Спасибо, что пустил!!», принялись, приплясывая, кружиться вокруг него.

Когда первый эмоциональный всплеск иссяк, я достал драгоценный пакет, и мы поочерёдно сфотографировались с флагами Международных Детских Игр, Республики Башкортостан и Русского географического общества. Ураганный ветер, буйствовавший на снежном куполе, всё норовил вырвать стяги и унести на чернеющий поблизости Малый Арарат, но мы были внимательны и держали флаги крепко.

Когда волнительная фотосессия была завершена, спустились пониже, чтобы под защитой склона попить чай. Лишь только я присел на «пенку», как меня совершенно неожиданно забило, словно в лихорадке: руки и ноги «заходили» с такой амплитудой, что со стороны могло показаться, будто я быстро-быстро растягиваю руками и коленями меха несуществующего баяна. Дауват испугался: решил, что замёрзаю, и стал снимать свою куртку, но я успокоил его жестами:

« Всё нормально! Это реакция организма выполнившего свою задачу».

Через минут пять бешеная / остервенелая «игра на баяне» закончилась, и я смог встать. На ветру сразу задрог. Пора было спускаться. Напоследок ещё раз окинул взглядом окрестность, чтобы запомнить на всю жизнь неземную красоту панорамы. Над нами зиял тёмно синий, с фиолетовым оттенком, густеющим в зените, бархат небесного свода. Мимо, красиво клубясь, пронесся к слепящему оку, ком «ваты». Обжигаемый потоком жарких лучей, он на глазах таял, и через минуты три от него осталась лишь призрачная дымка. Глубоко внизу простирались холмы, разделённые границами четырёх государств. На горизонте тянулись к солнцу вершины пониже. Посреди всего этого царствовала белоголовая громада Арарата, чуть поодаль чернел идеальный конус его младшего брата. Я стоял и наслаждался, не обращая внимания на пронизывающий ветер. Он здесь, на заоблачной высоте, особенный. Особенный и по запаху, и по размаху своих странствий. Это ветер континентов! Вчера он сотрясал Килиманджаро, сегодня отгоняет тучи от нас, а завтра будет разминаться среди гималайских восьмитысячников.

СПУСК

Сойдя на плато, мы с удивлением обнаружили на спрессованном ветром снегу, свежую, скорее всего, ночную строчку следов небольшого животного, пересекавшую наши наброды. Судя по размеру отпечатков лап и длине прыжков, это мог быть зверёк схожий по комплекции с хорем или каменной куницей. Вот тебе на! Что могло побудить этого экстремала взобраться на высоту в пять тысяч метров? Может, тоже на романтику потянуло?!

Солнце припекало. Выпавший за время ненастья снег ниже 4000 метров стал интенсивно таять. Робкие ручьи вскоре превратились в стремительные потоки. Из наклонённого наружу кратера скопившаяся вода на наших глазах хлынула через расширяющуюся брешь и, скатываясь по склону, быстро превращалась в грязную полужидкую мешанину из камней, щебня и вулканической пыли. Рокот, издаваемый тысячами бьющихся друг о друга угловатых валунов, заглушал все остальные звуки. Заполнив ложбину, сель выплеснулся на зелёную террасу и замер на ней спрессованным валом. К нему сразу полетели десятки ворон: видимо, знают, что будет пожива. (К деревушке Але подошли в) До деревушки Але добрались в 15 часов 40 минут. Последние пару километров шёл «на автомате», через силу - иссякли последние резервы. Здесь нас поджидала раскалённая от жары машина. Пообнимавшись и пофотографировавшись на память с молчаливым проводником, поехали в пыльный Догубаязет к обычной жизни.

Я бросаю прощальный взор на парящий в небе белоголовый купол. Выискиваю на нём самый высокий бугорок. Где-то там стоит шест, возле которого мы вопили от счастья… Трудно поверить, что пять часов назад, я топтал эту промороженную плешину…

Порой задумываешься, а зачем напрягаться, подвергать жизнь неизбежному в горах риску? Ведь есть масса более безопасных и увлекательных занятий. Но нет, проходит время, начинаешь скучать по горам, и опять лезешь. Лезешь ради того особого и необъяснимого ощущения счастья, которое я испытываю только на заоблачной высоте. При этом память о нём обладает такой силой, что вновь и вновь гонит в горы, чтобы сызнова поймать и посмаковать его. Если попытаться описать это состояние словами, то испытываемый восторг и упоение испарятся, и останется что-то обыденное, заурядное.

ПО СЛЕДАМ А.С. ПУШКИНА

Утром на комфортабельном и к тому же полупустом автобусе выехали в административный центр соседней провинции - город Эрзурум. В прошлом он славился на весь Восток как центр ковроделия в Большой Армении. Для россиян же этот город больше известен благодаря Александру Сергеевичу Пушкину, побывавшему здесь во время успешной военной компании 1829 года и написавшему «Путешествие в Арзрум».

Новая, идеально ровная дорога, прохладные струи кондиционера и стюард, периодически предлагавший охлаждённую воду, позволяли с наслаждением предаваться созерцанию мелькавших за окном довольно однообразных картин. Тем более, что стюард раздал сухой завтрак с чаем или кофе на выбор. Когда все поели, он обошёл каждого, прыская на руки освежающей, пахнущей как тройной одеколон, струйкой из пластиковой бутылки. Запах был настолько густым и насыщенным, что у меня заболела голова, и я долго не мог дышать носом.

Пейзаж за окном постепенно зеленел от появившихся кустов, потом и деревьев. Сплошных лесов не было, но рощицы появлялись всё чаще. Оплывшие горы становились всё ниже. На некоторых торчали остатки былого величия - ребристые скалы, напоминающие скопище замков. На лугах появились огромные в сто пятьдесят - двести пчёлосемей пасеки. На холмах с чахлой травой они выглядели как-то нелепо. Но, видимо, какие-то медоносы всё же имеются, иначе зачем столько ульев выставлять.

Судя по знаку проехали довольно высокий перевал в 2210 метров. Ближе к Эрзуруму зажелтели поля с зерновыми. Колос довольно жидкий. Вряд ли больше восьми центнеров с гектара намолотят. И ещё фантастическая новость: четырёхполоску расширяют до шести полос. Движение и сейчас-то вялое, а расширяют. Непонятно! Ведь параллельно автодороге ещё проложена железнодорожная ветка. (О! Прошла навстречу нам электричка, а в вагонах по два-три пассажира!). Надо полагать, работают на отдалённую перспективу. Вот понастроят, разовьют регион, а Курдистан возьмёт и о независимости объявит. Судя по тому, что у дороги то и дело видим военные гарнизоны, турки такой ход развития событий не исключают.

Вообще дороги в Турции это отдельный разговор. Они потрясают своим качеством. Асфальт почему-то лежит идеально ровной, без единого стыка лентой. Наши дорожники вроде ту же технику используют, но никак не могут без ступенек и ям обойтись. Удивительно!