ЭКСПЕДИЦИЯ НА БИБЛЕЙСКУЮ ГОРУ

Глава 3.

АРАРАТ.

10 июля 2012 года. Под утро меня разбудил резкий протяжный крик. Спросонья я не сразу сообразил, что это на стоящем рядом минарете включился магнитофон, и голос муэдзина, восхваляя с помощью четырёх мощных колокола аллаха,

призывал правоверных на утреннюю молитву.

Сегодня приступаем к реализации главной цели экспедиции – восхождению на Арарат, являющийся самой высокой горой в мире по относительной высоте: расстояние от подножия до вершины у него равно 4365 метров , в то время как относительная высота Эвереста почти на километр меньше.

Арарат, в сущности, представляет собой два стратовулкана, находящихся в десяти километрах друг от друга, с площадью основания 1200 километров: спящий - Большой Арарат (5137м) и потухший - Малый Арарат (3896м),

связанный с Большим зубчатой седловиной. Последние извержения здесь были зафиксированы в 1840 и 1887 годах. Тогда густая лава завалила деревню Акори и монастырь Св. Акопа на северо-восточном склоне. Любопытно, что на Малом Арарате до революции была российская пограничная застава. Сейчас в чреве этой горы находится тщательно охраняемый секретный военный объект. Вплоть до июня 2012 года, когда на неё нелегально поднялись и обнаружили много интересного альпинисты из Башкирии (три мастера спорта: Тимур Гильмутдинов, Валера Веденеев и заслуженный путешественник России Сергей Новосёлов), здесь никто из иностранцев не бывал.

К обеду Муса завёз нас с Кириллом на высоту 2200 метров . Здесь у деревушки Але нас ожидал проводник: молодой чернявый курд Дауват.

Русский он не знал, но английским владел сносно. Это обнадёживало. С ним был мерин по кличке Мустафа.

Дауват быстро сложил в перекинутые через седло вьючные сумы провиант, газовые баллоны и часть снаряжения, включая котелки, кошки и трекинговые палки, взял в руку уздечку и зашагал вверх. Закинув полегчавшие рюкзаки за спины, мы трогаемся следом.

Безлесые склоны Арарата поднимаются зелёными террасообразными уступами, особенно широкими на высоте 3000 метров .

На них эффектно белеют конуса палаток чабанов

Чем выше поднимались мы, тем гуще и сочнее становилась трава, растущая между хаотично разбросанных вулканических бомб,

и тем чаще встречались отары овец,

охраняемые мощными, драчливыми кавказскими овчарками.

Шли размеренно, не торопясь, так называемым «гималайским шагом»: нога, прежде чем опустится, как бы зависает на какое-то время над землёй. Это способствует минимизации энергозатрат и максимально быстрой перестройке организма к работе в условиях нарастающей нехватки кислорода. Снизу то и дело доносились громкие хлопки. Я не сразу понял, что это разрывы снарядов: артиллеристы работали по учебным целям. Точно такие мне доводилось слышать в детстве, когда отец служил на Дальнем Востоке.

Погода, как это часто бывает в горах, менялась каждые полчаса. То светит солнце, то льёт дождь. То штиль, то порывы ветра норовят с ног свалить.

Когда дождь усиливался, Дауват сворачивал к палаткам пастухов.

Гостеприимные хозяйки (мужчины на пастбище) тут же освобождали место на кошме и наливали чай.

Стеснительная ребятня предлагала домотканые платки.

А малышня резвилась под бдительным надзором бабушек

и осликов.

Переждав дождь, мы шли дальше.

На высоте 3200 метров разбито несколько альплагерей. Один из них, состоящий из двух капитальных шатровых палаток, принадлежал Мусе.

Его охранял сухопарый отец Даувата

вместе с мощным волкодавом.

Рядом расчищены от камней места для палаток горовосходителей. Поставив свою, сходили к снежнику за водой, приготовили омлет, через силу поужинали («горняшка» стала проявляться) и легли спать.

К штурмовому лагерю вышли в 9 утра. Едва заметная тропа, поднимаясь по усеянной громадными обломками ложбине, ограниченной мореными надолбами, петляла среди хаоса камней бесконечной змейкой.

Белый купол вершины никак не хотел приближаться.

Зато панорама ширилась с каждым шагом. Отсюда ещё очевидней становилась беспредельность подступающей к вулкану впадины.

Удивляло, что воздух даже на высоте 3500 метров грязный. Промышленных объектов в этом регионе нет, а посторонних частиц в атмосфере с избытком. В Южном полушарии такого не наблюдается: воздух одинаково чистый как у земли, так и на высоте. Становилось всё холоднее и ветренее.

Где-то в районе 3700 метров появились первые языки снежников. Под ними громыхала по камням тающая вода. Тут тропа из ложбины перебиралась на гребень, обрывающийся справа в боковой кратер. В нём с рыхлых стенок то и дело срывались и с грохотом скатывались валуны разных размеров. Вершина, дразня нас, то открывалась, то исчезала в наползавших тучах. Когда на наш караван наезжал заплутавшийся клок, видимость падала до пяти метров. Идти становилось опасно, и Дауват объявлял перекур. Они с Кириллом жадно затягивались сигаретой, а я отходил подальше, дабы не вдыхать табачную вонь. (Как можно в горах курить?!)

Лагерь разбили на высоте 4100 метров на крохотных пятачках между черных, блестящих как крыло ворона, глыб.

Поскольку в скальный грунт железные колышки не забьёшь, оттяжки пришлось крепить за камни. Ближе к вечеру, когда налетел шквалистый ветер, часть камней под его натиском «поползла». Пришлось выйти и перевязать оттяжки к более массивным глыбам. Дауват освободил вьючные сумки и развернул мерина мордой в сторону дома. Понятливое животное радостно затрусило по каменистой тропе вниз – там тучная трава, родной табун!!!

Чуть выше на 4200 метров развернули лагерь иранские альпинисты. Очень симпатичные ребята: доброжелательные, организованные, всё время дружно скандируют какие-то весёлые кричалки, одновременно ритмично хлопая в ладоши. У них за проводника мускулистый, подвижный, как ртуть, курд Бурхан. Он мне не понравился с первого взгляда: глаза наглые. Последующие события подтвердили, что интуиция меня и на этот раз не подвела.

Восхождение Дауват наметил на час ночи. К этому времени погода обычно стабилизируется и может продержаться до полудня. Но около девяти вечера (уже стемнело), небесные хляби разверзлись, и на нас обрушился ливень, скоро перешедший в град. Туго натянутый ветром тент палатки постепенно леденеет и непрерывный барабанный бой по нему достигает такой силы, что нам с Кириллом приходилось общаться, крича друг другу прямо в ухо. В одиннадцать вечера заглянул озабоченный проводник и сказал, что мы можем спать: в такую погоду на гору идти нельзя.

Утро озадачило тишиной, особенно удивительной после недавнего буйства стихии. Мерное посапывание Кирилла её только подчёркивало. Я попытался сесть, но ткнулся лицом в покрытый инеем капрон. Оказывается, односкатный тент придавило снегом к земле так низко, что мне пришлось сначала стряхивать его ударами изнутри, а, выбравшись наружу, ещё и откапывать заваленные края. Спасибо швейной фабрике, что сшили палатку способную выдерживать такие нагрузки. Хотя солнца не было, свежевыпавший снег слепил глаза до боли. Пришлось надеть тёмные, с боковыми «шторками» очки.

Дауват уже сварил кашу, и мы перешли в его просторную каркасную палатку завтракать. Слышим сверху голоса, хруст снега. Выглядываем: это Бархан со своей командой сквозь туман спускается.

Бороды и усы в инее. Идут шатаясь. У одного - замотанная шарфом рука висит поперёк груди на привязи. На ногах другого - рукава от куртки, крест на крест, словно лапти, перевязанные верёвками. Дауват что-то резкое сказал Бурхану. Тот, не оглядываясь, огрызнулся и прошёл вниз. Наш проводник перебросился с иранцами несколькими фразами и вернулся, что-то эмоционально бормоча себе под нос (судя по интонации, курдские ругательства). Кирилл, хорошо владевший английским, расспросил, что произошло.

Оказывается, Бурхан, чтобы не тратиться на лишнюю днёвку, всё же повел свою группу ночью к вершине. Дошли до неё или нет, иранцы в плотной облачности так и не поняли. А при спуске их подстерегла серия ЧП. Один, не удержав на груде обломков равновесие, упал и, похоже, сломал руку. Второй угодил в присыпанную снегом трещину. Его верёвками вытащили, но без ботинок – они застряли между камней. Третий до того обессилил, что решился на смертельно опасный трюк: проехал часть склона на пятой точке и, не сумев затормозить, вылетел на камни и разбил лицо, порвал брюки. Так за жадность одного расплачиваются другие. Хорошо, что живы остались! После столь убедительной демонстрации того, что гора не терпит легкомысленного отношения к себе, мы прониклись к нашему молодому проводнику ещё большим уважением.

Днём, когда туман ослаб, для разминки поднялись с Кириллом на метров 150 и спустились по своим же следам: в движении ускоряется акклиматизация. Чувствую себя великолепно! Наблюдалась лишь лёгкая одышка при нагрузке, но это на такой высоте естественно. Сама вершина по-прежнему в облаках. Внизу сквозь периодически возникающие разрывы видим зелёное подножье горы. Там ясно! И чего это тучи любят именно вершину Арарата?!

Дауват, заметив, с какой тревогой я поглядываю на проползающие над нами брюхатые тучи, сочувственно разводит руками. Чтобы как-то успокоить, показывает на коробку с продуктами: дескать, не волнуйся, еды с запасом, а погода рано или поздно наладится. Я согласно улыбаюсь. Жизнь смолоду научила меня: победа в шаге от поражения! Главное найти силы и терпение сделать его и верить, что рано или поздно всё устроится в лучшем виде.

В том, что мы «застряли» на отметке 4100, есть и свои плюсы: организм успеет идеально адаптироваться к нехватке кислорода. Мне за прошедшие сутки и так заметно полегчало. Сегодня исчезли последние признаки горной болезни. Даже аппетит восстановился. В обед первый раз попросил добавки.

Под вечер из серого войлока посыпала мелкая крупка. Стало подмораживать. Снег и ветер усилились. Вдобавок округу стали сотрясать раскаты невидимой грозы. Всматриваюсь в вихрящуюся муть в надежде увидеть разряд молнии, но облачность такая плотная, что не улавливаю даже намёка на отсвет вспышки. Почти после каждого раската в кратере начинали грохотать камнепады. В общем, стало совсем «весело»: всё вокруг гремит, грохочет, катится, а тебя от всего этого защищает лишь два слоя капрона. В голову полезли самые дурные мысли. Пытаюсь отогнать их.

На ужин Дауват приготовил своё фирменное блюдо: мешанину из мелконарезанной колбасы, сыра, яиц и вермишели. Я с огромным удовольствием умял две полные миски.

Гора, похоже, услышала наши молитвы, сжалилась, разогнала разбушевавшуюся компанию, и небо над нами открылось. Высыпали яркие, словно начищенные щёткой, звёзды. Они сияли так близко, что захотелось протянув руку, дотронуться до них. Из-за заснеженного склона кокетливо выглядывал острый кончик месяца. Мы сразу приободрились. Дауват попросил разбудить в полночь. Если погода не испортится, то в час ночи выйдем!

Нам с Кирюхой, поскольку днём несколько раз кемарили в полузабытьи, спать не хотелось, и оставшиеся три часа мы азартно сражались при свете налобных фонариков в дорожные шахматы. Кирилл, имея ранг кандидата в мастера спорта, дабы уравнять шансы, играл без ферзя и офицера. Атаки протекали в острой, бескомпромиссной борьбе, но в итоге мне удалось выиграть у него всего одну партию: искушённый противник разгадывал все мои планы на несколько ходов вперёд. Не зря Кирилла регулярно приглашают на международные шахматные турниры!

Выглянув в назначенное время из матерчатого жилища, мы облегчённо вздохнули: в чёрной бездне, усеянной мелкими жемчужинами, по-прежнему ни единой тучки, а далеко-далеко внизу жизнерадостно перемигивается тысячами огней Догубаязет. Погода для восхождения просто идеальная! Правда, ощутимо щипал мороз. Наши радостные возгласы разбудили Даувата. Уже в 1 час 10 минут мы поднимались при свете фонариков по узкому гребню, заваленному огромными глыбами и свежевыпавшим снегом, к смутно белеющей в призрачном свете полумесяца вершине Большого Арарата. Через метров двести вынуждены были одеть кошки: начался натёчный лёд. Ботинки постоянно предательски скользили, а коли сорвёшься, то кувыркаться вниз долго.

Воздух стал потихоньку сереть.

Вскоре я отключил свой налобный «прожектор». На высоте 4800 метров вышли на плотный фирн, и подниматься стало значительно легче. Шаг – вдох, шаг – выдох. Этому простому правилу меня научил Костя Мержоев, с которым я в прошлом году проехал и прошагал по вулканам от Аляски до Огненной Земли. Сейчас он с ребятами обследует вулканы на островах Папуа-Гвинеи.

Время в горах течёт по особым законам. По внутренним ощущениям я полагал, что миновал всего час, но стрелки хронометра показывали пять утра, т.е. прошло почти четыре часа. На востоке из-за горизонта уже проклюнулось солнце. Мы его ещё не видели, но когда оборачивались назад, наблюдали необычное, фантастическое зрелище: Арарат накрыл Турцию гигантской тенью в виде вытянутого треугольника.

За его пределами вовсю светит солнце, а внутри царит мрак. Что-то грозное и символичное было в том явлении. Мне даже показалось, что Арарат таким образом как бы мстит Турции за вырезанных почти сто лет назад проживавших здесь армян.

Гребень вывел нас на обширное, слегка выгнутое плато,

покрытое вечными льдами

и упирающееся в яйцеобразный купол – высшую точку Большого Арарата.

Перламутровый скол по краю свидетельствовал о многометровой толщине глетчера. В этот момент мы увидели и давно взошедшее светило.

Наросший на бороде и куртке за время подъёма куржак на солнце стал быстро испаряться. Уже через несколько минут от него и следа не осталось.

Где-то посреди плато я вдруг явственно ощутил под собой контуры Ноева ковчега. Настолько явственно, что мне даже стало как-то неловко ступать на этот внезапно возникший фантом: каждый шаг представлялся кощунственным попранием библейского образа. Через несколько десятков метров «видение» так же внезапно исчезло. Анализируя сейчас в спокойной обстановке этот феномен, мне представляется весьма логичным предположить, что примыкающее к вершине плато - идеальное место для причала к показавшемуся из воды островку. Даже странно, почему ковчег ищут на склонах горы и альпийских лугах, тогда как из Библии известно, что семейство благочестивого Ноя с несчётными тварями во время Всемирного Потопа, устроенного Богом, разгневавшимся на погрязших в грехах людей, семь месяцев и семнадцать дней плавало, не находя земли, пока не причалило к обнажившейся макушке Арарата. Из этого очевиден вывод: ковчег пристал именно к вершине, а не к склону горы. Конечно, всё это требует практических доказательств, но сам ход мысли, мне кажется, обоснованным и не противоречащим Писанию.

Первые упоминания об этом судне датируются V веком до н. э. Средневековые путешественники тоже писали о том, что видели останки ковчега. Так, в XIII веке итальянский купец и путешественник Марко Поло в своём практически документальном повествовании «Путешествия венецианца Марко Поло» сообщает:

«… Вы должны знать, что в этой стране Армении, на вершине высокой горы покоится Ноев ковчег, покрытый вечными снегами, и никто не может туда, на вершину, забраться, тем более что снег никогда не тает, а новые снегопады дополняют толщину снежного покрова». (Хоть и купец, а как изящно излагает!)

Позже, в 1840 году, турецкая экспедиция обнаружила на горе Арарат выступающий из ледника деревянный каркас судна коричневого цвета, размеры которого совпадали с теми, что указаны в библейском тексте: 300 локтей длины, 50 - ширины и 30 - высоты, т. е. 150, 25 и 15 метров . Эти исторические свидетельства так же подтверждают предположение, что ковчег скрыт в толще глетчера.

На крутую, похожую на девичью грудь маковку

поднялся по льдистому насту вслед за ребятами так легко и быстро, что даже удивился: не ожидал от себя такой прыти! Посмотрел на часы: было 6 часов 40 минут. Выходило, что подъём с 4100 метров до 5137 метров занял 5 часов 30 минут. Результат средний, но меня он устраивал. Тем более что мы поднялись первыми. Следовавшая за нами группа только вышла на предвершинное плато.

Наивысшая точка Большого Арарата обозначена длинным металлическим шестом, покрытым толстым слоем изморози. Добравшись до него мы, словно по команде, вскинули руки и восторженно, вопя: «Гип, гип ураа-а-а! Спасибо Арарат, что разрешил подняться! Спасибо, что пустил!!», принялись, приплясывая, кружиться вокруг него.

Когда первый эмоциональный всплеск иссяк, я достал драгоценный пакет, и мы поочерёдно сфотографировались с флагами Международных Детских Игр,

Республики Башкортостан

и Русского географического общества.

Ураганный ветер, буйствовавший на снежном куполе, всё норовил вырвать стяги и унести на чернеющий поблизости Малый Арарат, но мы были внимательны и держали флаги крепко. Когда волнительная фотосессия была завершена, спустились на несколько метров ниже, чтобы под защитой склона попить чай.

Лишь только я присел на «пенку», как меня совершенно неожиданно забило, словно в лихорадке: руки и ноги «заходили» с такой амплитудой, что со стороны могло показаться, будто я быстро-быстро растягиваю руками и коленями меха несуществующего баяна. Дауват испугался: решил, что замерзаю, и стал снимать свою куртку, но я успокоил его жестами:

« Всё нормально! Это реакция организма выполнившего свою задачу».

Через минут пять бешеная «игра на баяне» закончилась, и я смог встать. На ветру сразу задрог. Пора было спускаться. Напоследок ещё раз окинул взглядом окрест, чтобы запомнить на всю жизнь эту неземную красоту.

Над нами зиял тёмно-синий, с фиолетовым оттенком, густеющим в зените, бархат небесного свода.

Мимо, красиво клубясь, пронесся к слепящему оку, ком «ваты».

Обжигаемый потоком жарких лучей, он на глазах таял, и через минуты три от него осталась лишь призрачная дымка. Глубоко внизу простирались холмы и отроги, разделённые границами четырёх государств. На горизонте тянулись к солнцу вершины пониже.

Посреди всего этого царствовала белоголовая громада Арарата, чуть поодаль чернел идеальный конус его младшего брата.

Я стоял как бы вне пространства, времени и земли и наслаждался панорамой, не обращая внимания на пронизывающий ветер. Он здесь, в поднебесье, особенный. Особенный и по запаху, и по размаху своих странствий. Это ветер континентов! Вчера он сотрясал Килиманджаро, сегодня отгоняет тучи от нас, а завтра будет разминаться среди гималайских восьмитысячников.